«Когда судьи не дали подраться, подумал: «Слава богу, не случилось». Интервью Кочеткова

Петр Кочетков выступает в «Каролине» с 2022 года. 25-летний вратарь вместе с партнером Фредериком Андерсеном составляет одну из самых надежных пар голкиперов в НХЛ. В этом году «Харрикейнз» дошли до финала Восточной конференции, где в пяти матчах уступили будущему чемпиону «Флориде». В большом интервью корреспонденту «ВсеПроСпорт» Кочетков рассказал, почему его команда проиграла, как он оценит для себя прошедший сезон, почему не строит планов на лето, зачем ведет блог о вратарской жизни и как в «Каролине» образовалась русская банда.

«В последние сезоны у меня не было ни одного свободного дня»

— Как проводите лето? Видела в запрещенной сети, что писали о поездке в Пензу. Уже там?
— Да, уже вот пару дней как в Пензе (разговор состоялся 13 июня – прим. ред.). Слава богу, долетел. Сейчас пытаюсь адаптироваться: побольше спать, побольше есть. Пока особо планов нет, потому что в первую очередь надо просто восстановиться после смены часовых поясов.

— А какие-то планы на лето есть?
— Когда у нас закончился сезон, мы с невестой на пять дней съездили отдохнуть в Майами, просто немного сменили обстановку. Правда, с погодой не очень повезло. Наверное, на этом отдых пока закрыт, по крайней мере на данный момент. Я очень устал от перелётов за сезон и, если честно, совсем не хочется мотаться с пересадками. В прошлом году я и в отпуск ездил, и в санаторий — и, честно говоря, вымотался больше, чем отдохнул. В этом году хочется побыть между Питером, Москвой и Пензой.

— А где у сейчас основная база? Пенза, Москва, Питер?
— Трудно сказать. Основная база — это, наверное, Пенза, у меня там квартира. Брат живет в Питере, поэтому в целом между Пензой и Питером. Больше всего времени в России провожу в Пензе. До этого я занимался с тренером в Питере, потом катался в Москве, а дом — всё равно в Пензе. Поэтому последние два года, после приезда из Америки, так и было: три города. Сейчас надеюсь, что побольше времени проведу в Пензе, а Москва и Питер будут по остаточному принципу.

— А в Пензе вас часто узнают на улицах? Вы там как местная знаменитость?
— Не сказал бы, что знаменитость. Город немного другим живет. Хотя у нас «Дизель» играет, но этим летом я сам удивился. Был на окраине города, где мама живет, — там меня узнали какие-то мужички. А потом ехал домой, заезжал в продуктовый — тоже подошли ребята. Так что иногда узнают, в самых неожиданных местах, но это не на постоянной основе — скорее редкие случаи.

— Уже есть план на предсезонную подготовку?
— Пока думаю. В последние сезоны, не могу сказать, ошибка это или нет, но у меня не было ни одного свободного дня, все было расписано. Например: 10 дней отдыха, потом три дня в Пензе, начинаю кататься, еду в Питер — неделя тренировок, возвращаюсь в Пензу, пару раз катаюсь, беру форму, еду в Москву. И вот так — все межсезонье. Вроде динамично и насыщенно, но не было ни одного дня, чтобы просто спокойно полежать, побыть дома, погулять, подумать. Не было ощущения, что живу в спокойном ритме. В этом году хочу все провести по-другому. Поэтому пока осторожничаю с планами. Я себе даже поставил дедлайн — до 15 июня вообще ни о чем не думаю. Ни про сезон, ни про подготовку. Конечно, ориентировочные планы есть — нужно общаться с тренерами, обсуждать их графики, но все пока очень гибко и с плавающими датами. Хочу немного иначе выстроить этот межсезонье.

— У вас немножко накопилась моральная усталость от хоккея?
— Моральная усталость… Ну, в целом, как бы, усталость от сезона, усталость от, говорю, перелетов. Не знаю… Ну, то есть в целом сейчас, может, старше становишься, может, просто тоже перелеты стали тяжелее. Вот, я говорю, мы добирались сейчас 40 часов обратно. То есть мы там прилетели из Майами, и потом быстро переехали, надо было — в другую квартиру, в Роли, потом уже на следующее утро у нас был рейс до Нью-Йорка, Нью-Йорк — Доха, Доха — Москва, потом на машине в Пензу.Ну, и сейчас вот даже из России куда-то слетать — это очень долго. То есть нет уже такого, что час куда-то летишь — и всё, вы на месте, как раньше было. Сейчас везде или пересадки, или просто долгий перелет. Поэтому я говорю, это уже даже не то что усталость от хоккея, а просто усталость.

«Обратной связи больше от американской аудитории»

— Несколько месяцев назад вы в запрещенной сети начали делиться своей вратарской рутиной: писали про экипировку, про восстановление. Расскажите, как долго вы к этому шли, как пришли к идее вести такой блог, что вас сподвигло?
—Я не так много постов выложил, по-моему, четыре поста всего на эту тему. Как-то глубоко — по восстановлению или ещё чему-то — пока не выкладывал.
На самом деле у меня очень много каких-то идей, связанных с тем, чем бы я хотел заниматься после хоккея. И я подумал: те идеи, которые у меня есть — мне нужна какая-то площадка для этого. Неважно, в каком направлении я пойду, потому что, говорю, у меня нет какого-то одного четкого решения. Ключевое, что меня сподвигло — это было несколько встреч прошлым летом с ребятами, которые уже закончили с хоккеем.
Они и в КХЛ играли, и в НХЛ, хорошие деньги зарабатывали. И вот, когда у людей заканчивается карьера, они не знают, чем дальше заниматься. И надо думать: а что теперь?
И я вот подумал, что тут даже не вопрос денег, а просто вопрос того, что тебе самому интересно. Поэтому у меня есть пара идей, чем бы я хотел заниматься, даже, может быть, во время карьеры, или потом, после.
Мне не особо интересно делиться фотографиями, своей жизнью — если честно, мне это не очень интересно. Люди знают, что я хоккеист, знают, что я вратарь. Есть какой-то образ — что я вратарь, играю там-то и там-то. И я просто продолжаю в том же духе: про форму, что попробовал, какие упражнения делаю. Поэтому это не идет вразрез с тем, что мне не хочется делать. И мне кажется, что для меня это сейчас органично и легко. Я пока только начинаю. Есть планы делать посты раз в месяц, может быть, чаще… или, наоборот, раз в пару месяцев — меня это не напрягает. Моя аудитория, в первую очередь, конечно, вратари, любители хоккея, такие дотошные ребята.

— Вы ведете блог и на английском, и на русском языке. От какой аудитории больше обратной связи — от североамериканской или российской?
— Обратной связи больше, конечно, от американской. Хотелось бы, наверное, сейчас побольше русской, но для меня это пока не принципиально. Я сам пытаюсь понять, в каком направлении мне интересно, и чтобы людям тоже было интересно. Пишу на двух языках. Мне кажется, это логично — так можно больше аудитории охватить.

— В Роли вы популярны? Кажется, у вас там довольно большая фан-база. Вы ощущаете эту узнаваемость?
—Роли — не такой большой город. И все знают о команде НХЛ. Я я живу в районе, где люди друг друга знают, потому что ты ходишь в одни и те же места. И ты начинаешь узнавать людей. Даже если я сам кого-то не знаю, я знаю, что «вот, этот парень рядом живет». И так же и я — я понимаю, что меня узнают. Не скажу, что это какая-то мега-популярность. Но могут подойти, или даже просто вижу — идут люди, смотрят. Узнают, но без какого-то сумасшествия.

— В одном из последних постов вы писали про кольцо Oura и о том, что перешли на браслет Whoop. Знаю, что в КХЛ все больше ребят носят Whoop и многим нравится. А как в НХЛ? Это тоже популярный гаджет среди игроков?
— У нас ребята носят, не скажу, что прям все, но достаточно много. Знаю, что Стаал, Бернс, Каррье носят. В основном ребята постарше. Я тоже долго думал, решил попробовать. Посмотрим — будет интересно.

— Ваша восстановительная рутина как вратаря сильно отличается от того, что делают полевые игроки?
— Трудно сказать. Я больше на себе сосредоточен. Думаю, есть отличия. Перед выходом на лед я разминаюсь больше, чем полевые, потому что мне сразу надо делать резкие движения. Это не совсем травматично, но движения резче. Я делаю закачку на кор, голеностопы, кисти — то, что важно вратарю. У кого-то другие болевые зоны, другие задачи. После игры, если у меня болит одно — я этим занимаюсь. У другого — другое. Так что у всех, даже у полевых, подход разный.

«Вы же знаете, в НХЛ считают любую статистику. Скоро, наверное, начнут считать, с какой ноги кто в раздевалку зашел»

— В плей-офф вы начали вторым вратарем. Правильно понимаю, что после побед в первых матчах, в которых играл Андерсен, просто не стали ничего менять?
— Да. Он действительно очень хорошо играл в плей-офф, особенно в первых двух раундах. Когда я играл с «Нью-Джерси» в первом раунде — это была та игра, которую я и должен был играть. Даже несмотря на то, что он получил травму по плану должен был быть я в старте. Когда мы закрыли серию, и стало понятно, что с «Вашингтоном» начинает он. Надо было ждать — вдруг не пойдет игра или еще что-то. Но он хорошо сыграл второй раунд.

— То есть решения принимались от игры к игре?
— Да, каждый раз решение было достаточно хаотичным, все смотрели по ситуации.

— Сложно ли было выходить на третий матч серии с «Флоридой», учитывая, что был счет 0-2 в серии, и вы давно не играли?
— Можно много говорить о том, как это тяжело, но кому это интересно? Есть шанс — надо выходить и играть, доказывать. Хоть зубами шайбы ловить. Разговоры оставим для бедных. Понятное дело — приятного мало, но надо выходить и делать свое дело.

— Как вы сами оцениваете ту игру? Почему она не сложилась?
— Думаю, что как раз сложилась. Мы два периода играли 1:1, все было более-менее нормально. А потом… нас просто дожали в третьем. Не хватило пары сэйвов, буквально двух. Счет, конечно, выглядит ужасно — 2:6, но если смотреть всю игру изнутри, то все было не так однозначно. Если бы удалось оставить команду в игре при втором или третьем голе, все могло бы сложиться иначе. Но додавили, да.

— В тот момент в прессе активно обсуждали, что у «Каролины» длинная серия поражений в финалах конференции. Давила ли эта цифра на команду?
— Вы же знаете, в НХЛ считают любую статистику. Скоро, наверное, начнут считать, с какой ноги кто в раздевалку зашел. Мне лично было абсолютно все равно, сколько там поражений подряд. Вы говорите — 15? Ну вот я был в команде только два года назад, тогда да, проиграли. Половина нынешнего состава, может, тоже тогда была, но другая — нет. Совсем другая серия, совсем другие условия. Я, если честно, вообще об этом не думал. Не знаю, как другие ребята или Род. Но в команде об этом не говорили вообще. Может, мы между собой, русские, пару слов и перекинулись, и все. Давления из-за этого не было.

«Стараюсь становиться лучше не только как хоккеист, но и как человек»

— Были сильно разочарованы, когда судьи не дали вам подраться с Карелом Веймелко в матче с «Ютой»?
— Это он хотел подраться со мной, а не я с ним. Если посмотрите полное видео, то видно, что я зажал шайбу, кто-то меня толкал, я отмахнулся. Потом была клюшка на пятаке — я ее оттолкнул и поехал в угол. Сел, по-моему, на щитки. И тут он начал ехать к синей линии, смотрит на меня, кивает — ну я и поехал навстречу. Если он хотел, то почему бы и нет. Я тоже уже был немного заведен в тот момент. Но вообще я редко начинаю конфликты — отвечаю, если считаю это уместным. Я вратарь. Если бы играл в поле — это другое. У нас немного другая работа. Так что посмотрите видео — он начал, я ответил. А когда меня удалили, я поехал в раздевалку и подумал: «Слава богу, что ничего не случилось».

— Как вы работаете над собой?
— Тут все методы хороши. В основном стараюсь анализировать себя, свой сезон, свою игру — думать, что мешает, что нужно добавить. Разговариваю с людьми, которым доверяю, кто, как мне кажется, меня понимает. Просто стараюсь работать над собой, анализировать, искать разные варианты, разные состояния.

— В жизни вы тоже можете выйти из себя, или это исключительно проявляется на льду?
— Мне кажется, я и в жизни достаточно активный, говорливый, эмоциональный. Это общая работа над собой — я стараюсь становиться лучше не только как хоккеист, но и как человек. Чтобы жить в ладу с самим собой.

— Еще был матч, где у вас было две голевые передачи. Это что-то особенное для вратаря или просто приятно для болельщиков?
— Мне точно было приятно. Я стараюсь много играть клюшкой, мне это нравится. Конечно, это не какое-то суперрадостное событие, но круто. Тем более, это была последняя игра перед рождественской паузой. Мы выиграли у «Рейнджерс», я поехал домой с хорошим настроением. Это всегда приятно. Да и две передачи — для вратаря это неординарно, конечно.

— «Каролина» известна агрессивным стилем — много бросков, высокий прессинг. Как это сказывается на игре вратаря? Приходится ли подстраиваться?
— Конечно, подстраиваться приходится. Все зависит от системы, от того, как играют защитники и нападающие. Моя задача — ловить шайбу, но нюансы есть. Например, при выходе «2 в 1» кто берет дальнего, кто ложится под бросок. Или, когда шайба в нашей зоне — я оставляю ее защитнику или начинаю атаку сам? В каких-то командах защитники забирают нападающего, а в каких-то — открывается крайний под пас. Это все влияет на игру вратаря. Везде нужно подстраиваться под стиль команды, под философию тренера.

— Как у вас выстроен контакт с тренером вратарей в «Каролине», Полом Шонфельдером? В НХЛ тренеры, говорят, работают иначе, чем в России.
— Согласен с этим. В России, когда я играл, у нас было по 30 минут работы с тренером вратарей каждый день. В НХЛ это невозможно. Тренировка команда идет час, плюс она интенсивная, больше времени просто нет. Плотный график — вчера была игра, завтра игра. Я всегда делюсь своим мнением по голам, по игре. Отличные рабочие отношения. Но да, за собой в НХЛ следить нужно больше. Потому что времени на ту же глубокую работу, что в России, здесь просто нет.

«Очень не хотел, чтобы Овечкин забил мне рекордный гол. Еще на экранах крутили бы»

— Вы как-то говорили, что не хотели бы стать вратарем, который пропустит рекордную шайбу Овечкина. Когда он забил Илье Сорокину — посочувствовали ему?
— Конечно, классно, что Саша это сделал. С Ильей я об этом не говорил, но мне кажется, он нормально отнесся. Это большое дело, мы все это понимаем. Просто, знаете, я вообще не люблю пропускать голы. И Саша мне забивал — и в прошлом, и в этом сезоне. Так что я представлял себе, что, если пропущу этот исторический гол, а потом это будут крутить везде на экранах… мне не хотелось такого. Мы тогда были рядом: он играл с «Айлендерс», потом с нами. Мы даже немного смеялись между собой, шушукались, что, мол, лишь бы не мы. Так что хорошо, что обошлось.

— Про вашу русскую банду в «Каролине» хотела спросить. Судя по соцсетям, вы очень дружны с ребятами. Это действительно так?
— Мы в хороших отношениях. Действительно много времени вместе проводим. Стараемся вместе ужинать, в раздевалке, конечно, постоянно видимся — так что, да, вместе много времени. Когда Никиша приехал, добавился еще один русский к компании, и, мне кажется, американцам было непросто это терпеть.

— Почему? Потому что вы часто разговариваете по-русски?
— Ну, да, разговариваем много по-русски. И в целом, как сказать, русские ребята, мне кажется, довольно говорливые. У всех свое мнение, свое видение. Думаю, не всем это нравится.

— Дмитрий Орлов в интервью сказал, что вас иногда нужно успокаивать, что вы настоящий рок-н-ролльщик. Не обиделись на эти слова?
— Хорошо, что я этого интервью не видел — может, и высказался бы(смеется). Но нет, он правильно сказал. Это то же самое, о чем вы меня спросили. У меня есть такая черта. Я считаю, что в этом сезоне играл сдержаннее, спокойнее. Может быть, поэтому и не все сложилось как хотелось. Но я это понимаю, я работаю над собой. И то, что Дима сказал — это правда. Просто надо уметь правильно это использовать, и все.

— Никишин к вам приехал весной. Насколько много помощи ему требовалось?
— Какой-то особенной помощи не требовалось. Насколько я понимаю, с ним были его агенты, кто-то, кто помогал ему. Поэтому все, что касалось быта или формы — минимальные вещи, в этом, может быть, и помогли. Но в остальном он достаточно быстро разобрался: получил машину, у него нормальный английский — для парня, приехавшего из России, очень даже неплохой. Так что особых проблем не было.

— Но вы ведь все равно выступали переводчиком.
— Ну да, один раз такое было. Ситуация получилась: на льду была смена, Дмитрий (Орлов) у нас уже не в том статусе, чтобы заниматься переводами, а ребята уже минут пять стояли в раздевалке. Мне сказали: «Иди переводи, а то они стоят, не понимают». Я говорю: «Я не ручаюсь за результат, но попробую». Вот как-то так это и случилось. Но в целом Никишин сам уже начал что-то понимать, сам общался. Просто тогда была ситуация стрессовая — много людей, вопросов, все непонятно, вот и понадобилась помощь.

— Сложно ли ему было дебютировать в плей-офф? Вы ведь тоже приезжали в «Каролину» в концовке сезона. Может, давали какие-то советы, как быстрее влиться?
— Да нет, именно советов — не особо. Он взрослый парень, когда приехал — ему уже было 24 года. У него хороший опыт в КХЛ, он играл за сборную, был капитаном команды в России. Думаю, что он не особо нуждался в подсказках. Единственное, я иногда мог поддержать, словом, если сам не играл, или если он что-то спрашивал: мол, как смена прошла, что думаешь. Такие чисто хоккейные разговоры. Он иногда спрашивал мнение, и я делился, если видел момент. А так — думаю, что Орлов для него был больше авторитетом, они вместе играли, оба защитники. Они больше обсуждали игру между собой.
 

Источник: ВсеПроСпорт